Знаете, есть такой тип людей - и их довольно много, скажу я вам, - которые думают, что археолог проводит время, греясь на солнышке, приятно развлекаясь созерцанием того, как другие работают для и на него, и рассеивает скуку, наблюдая, как ему выносят полные корзины извлеченных из недр земли прекрасных памятников древности. И знаете, что я отвечу на такие представления? Черта с два! Археология, хоть и романтичная наука, но свести с ума может каждого. Вот, как дела обстоят на самом деле: ты живешь в маленькой палатке, которая стоит на шероховатой поверхности земли, из-за чего постоянно болит и затекает спина; не стоит забывать про насекомых, которые так и норовят укусить за обнаженный (а иногда и нет) участок кожи и заразить какой-нибудь болезнью. Жуткие погодные условия, то непрекращающийся дождь, то изнурительная жара, а прекращать работу нельзя, потому что графики!
Сейчас мне выпала честь отправиться в экспедицию в Перу, Южную Америку, где когда-то находилась Империя инков. Моя специальность – племена индейцев Америки, и я не могла отказаться от столь интересного предложения. Сами подумайте, мы перелистываем труды современных историков - перед нами проходит история древних народов, следы, культуры которых обнаруживаются еще и сегодня в тех или иных элементах языка, архитектуре. Во многих наших обычаях и нравах, в наших произведениях искусства, несмотря на то, что жизнь этих народов протекала в далеких от нас землях, и следы ее теряются во тьме веков. Племена инков славились своей цветной керамикой, и наша экспедиция надеется найти среди гор хоть что-то, принадлежавшее им.
Что касается моих собираний в археологическую экспедицию, могу сказать лишь одно: книги, книги, книги… Извечный и поистине жизненно важный вопрос: какие книги взять обязательно, какие – желательно, для каких книг еще найдется место в том красном чемодане и, наконец, какие книги – о горе, всевышний! – придется оставить дома. Я твердо убеждена, что все археологи тащат с собой максимальное количество чемоданов, которое пассажирам дозволено брать с собой в багажное отделение самолета и внутрь салона. Я сначала забила свои чемоданы книгами, потом со вздохом глубокого сожаления пришлось изымать несколько фолиантов и на их место втискивать рубашки, брюки и носки. Отдельный чемодан был оставлен под всякие мелочи, которые пригодились бы в работе: кисть, скребок, небольшая лопатка, это из разряда – все свое ношу с собой. Меня даже остановили на таможне, ибо уж очень странно было видеть подобную утварь у женщины.
Я на самом деле исхожу из того соображения, что археология - наука, в которой переплелись приключения (вспомните того же Индиану Джонса) и трудолюбие, романтические открытия и духовное самоотречение. Ведь это наука, которая не ограничена ни рамками той или иной эпохи, ни рамками той или иной страны, - но она  погребена в специальной литературе: в научных монографиях и журналах, настолько скучных, что даже у меня не всегда вызывают интерес. Как бы высока ни была научная ценность этих публикаций, они ни в коем случае не пригодны для чтения. Среднестатистическим людям не интересно вникать в их суть, максимум, что они могут сделать, это пройтись глазами по заголовку. И меня расстраивает такое стечение обстоятельств, археология должна захватывать дух у простых людей. Да, документальные фильмы пытаются как-то поправить ситуацию, но все равно не выходит должным образом. Люди охотнее посмотрят какой-нибудь ситком, ведь там не надо думать.
Но несмотря на это, большинство археологов, если не все, хотят найти «сокровище», причем для каждого оно свое, сюда можно отнести и драгоценности, и посуду, и древние фолианты. Хотя будут пытаться убедить всех вокруг в обратном, доказывать, что «сокровище» — не цель археологии, ее цель отыскать как можно больше черепков и бусинок, чтобы определить пути миграции и уровень материальной культуры. Ага, конечно, не верьте этому. Будьте уверены, что археолог лицемерит. В глубине души он мечтает именно об этом «сокровище», его прелести, о неожиданном блеске в завале черной и грязной земли, о той редчайшей сенсации, презрение к которой — основа основ археологической гордыни. Так и я приехала в Перу именно за сенсацией, которая помогла бы мне пробраться в высший круг, в вип-зону, в элиту, да называйте как хотите. Просто выбраться из числа обычных и рядовых археологов, которые пару раз в год пишут скучные статьи и раз в пять лет находят кость от старой кошки, думая, что это скелет фараона.
Когда мы покинули самолет, пришлось еще добираться на автобусах до нужного нам места. Половина деревень в местах – аймара, а половина – кампа. Жизненный уклад в них примерно одинаков, религия – тоже, все католики или около того, но никогда вы не спутаете женщину аймара с кампийкой. Кампийские женщины были очень скромны и держались в тени, они отворачивали лица, когда с ними мы пытались завести разговор, они осмеливались посмотреть на нас только издали, когда мы уже покинули их деревню, а уж никак не в упор. Когда улыбались, то смущенно отводили глаза. Одежда на них серая или невзрачных тонов. Кампийска никогда не посмеет заговорить с чужим мужчиной. Аймара же убеждена, что она ничем не хуже сильного пола, а то и лучше в некоторых делах. Она смело выходит из дому и не прочь позубоскалить с прохожими незнакомцами. Ей ничего не стоило даже выбранить мужа у нас на глазах. Но долго оставаться в гостях наша экспедиция не могла себе позволить, и нам пришлось покинуть столь замечательные по энергетике места.
– Эй, чего застыл? – естественный вопрос к коллеге по работе. Мы с ним возвращались с раскопок, когда увидели у своего лагеря чуть ли не всю армию США. – Это еще что? – мягко говоря, меня насторожило их присутствие. Ведь просто так сюда их не позовут, верно? А значит, эта мягкая влекущая синева там вдали — горы, недра которых мы исследуем, эти города и деревни, что мы изучали, – могут попросту исчезнуть, ведь наверняка солдаты здесь не затем, чтобы помогать копать.
– Кто здесь главный, а? – подхожу к одному из них, типичный представитель армии: статный мужик, наверно, примерно моего возраста. Высокий, со странными усиками, чем-то извращенца даже напоминает, главное, вслух такое не произнести. Проблем только не хватало.
– Что происходит? Вы мешаете нам работать. Давайте-давайте, собирайтесь и уходите. Не хватало только, чтобы еще и местные вас увидели, – хотя, вряд ли они сюда смогли пробраться мимо деревень, ведь дорога одна. Хотя, вполне могли и по бездорожью, где наша только не пропадала. Но если все-таки местные их видели – жди беды, может начаться вооруженное столкновение. Не забывайте, здесь живут люди с горячей кровью в жилах и огнестрельным оружием в руках.

– А? – и откуда этот военный знает мое имя? Конечно, вечно я забываю, что Большой Брат следит за всеми нами. Наверняка у вояк целые увесистые папки на каждого из моей экспедиции, они знают, когда и где мы родились, какие грешки (я про уклонение налогов, уж что-то, а чуть ли не каждый пятый  американец подобное проворачивает) хранятся у нас за пазухой, да военные даже скажут, что ты ел на завтрак.
– В смысле время пошло? Ты про что вообще? Эй, я с тобой разговариваю, – мужчина все также непоколебим, в голосе чувствуются нотки раздражения, а слова – приказы, которые выполнять гражданские явно не умеют. Почему пять минут, неужели действительно какие-то проблемы? И те шуточки про взрывы, что опускали местные, совсем не шутки? Нам, привыкшим к американским (частично даже европейским) представлениям о ценности человеческой жизни, трудно принять иные мерки. Здесь, в Перу, все куда проще: жизнь должна кончаться смертью, это так же естественно, как рождение, ну, а рано она придет или поздно – на все воля Бога. Такой безропотный фатализм избавляет от вечной тревоги, омрачающей наше существование. Восточного же человека, хоть и надеется он на лучшее, печальный исход не страшит. Здесь процветает лень, работают лишь по печальной необходимости, считается, что труд – это насилие над естеством.
Зайдя в свою палатку, я поняла, что все-таки неплохо научиться организовывать свое рабочее место. Ибо в таком беспорядке черт ногу сломит, а надо было брать только необходимые вещи. В подобную минуту сразу же вспоминаются слова Брэдбери: «Спросите-ка себя, жаждете ли вы этого всеми силами души? Доживете ли до вечера, если не получите этой вещи? И если уверены, что не доживете, — хватайте ее и бегите». Именно поэтому в мой походный рюкзак полетели записная книжка, бутылка воды, несколько рабочих инструментов (ими уже даже работать нельзя, просто дороги как память) и несколько откопанных глиняных горшков, что я отыскала на местности. Из всех ненужных и забытых бесценных предметов (какими они могут показаться простому человеку) вот что я спасала. Артефакты, которые откроют миру мое имя. Реплики памяти древних народов. Никчемные сувениры для солдат. То, что не продать с аукциона. Шрамы, оставленные изнуряющей работой.
Знаете, ныне, когда любое ценное научное открытие мгновенно становится достоянием, чуть ли не всего человечества, распространяясь и размножаясь как тараканы в гигантских масштабах посредством фотографий, печати, кино, радио, сталкиваясь с другими публикациями - одной крикливее другой, - которые каждый человек может приобрести себе и тут же благополучно забыть о них. Ибо его внимание всецело поглотит уже очередная новинка, ныне, когда ничто уже не хранится столь бережно. Когда ценное и значительное подчас теряется среди макулатуры, - можно лишь с большим трудом представить себе, какое волнение охватывало людей. Когда они получали первые тома «Описания» и видели никогда не виденное, читали о никогда не слышанном, узнавали о жизни, о былом существовании которой они до сих пор и не подозревали. Я не могла потерять такой шанс, открыть что-то новое о жизни ранее живших здесь людей. Да, возможно, никому кроме как из научного сообщества это и не интересно, но это было важно мне. Мне! А эти солдафоны так берут и врываются в мой мир, пытаясь нарушить спокойствие. Сейчас же я сидела на стуле и лихорадочно принимала решение, какие же именно книги тащить с собой. Дело нелегкое, т.к. каждая из них мне словно родной ребенок. – Ты, что себе позволяешь?! – только и успела выкрикнуть, в первый момент даже испугалась, но на место испуга благополучно пришла злость. Армеец неожиданно появился в палатке, схватил меня за руку, чуть выше плеча, легко поднял со стула, заставляя подняться с него, и вывел наружу. Баба я, серьезно? Ну, он еще пожалеет.
Так или иначе, а покинуть наше место обитания все же пришлось. Как я тогда поняла, каждому в камуфляже достался один из археологов. И почему-то моя участь пала именно на этого не особо разговорчивого (даже по сравнению с другими солдатами) мужика. Наша группа сейчас чем-то напоминала примитивный организм, на нее влияли настроения, атмосфера, даже эта злосчастная погода, которая к вечеру стала сильно меняться. Еще дождя только не хватало. Группа хоть и сопротивлялась изменениям, но от них было никуда не деться, и все ее члены играли особую роль. Вожаки (эти вот в камуфляже, что ровным строем шли, образовывая что-то типа круга вокруг гражданских), последователи, бичи, нарушители спокойствия — в каждой группе они были, и люди незаметно входили в свои роли, как актеры принимали знакомые амплуа.
Я как раз относилась к последнему пункту. Идти в молчании, хоть и всего несколько минут, мне тут же надоело. – Так может нам объяснят, что все-таки творится, и почему нас оторвали от важной работы? – специально говорю не слишком громко, чтобы услышал только «мой камуфляжный человек», а то у нас археологов с нервами не все в порядке. Кто знает, как могут отреагировать. Делаю ставки на массовую истерию.
…но тут же через несколько километров, а может больше, происходит взрыв. Похоже, в нашем палаточном лагере. Вспышка света, громкий звук, и позади все разносит на клочки.
Размах причиненных разрушений сначала не очень понятен (да и находимся мы уже довольно далеко, по моим меркам), да он и не имеет особого значения. Суть в самой бомбе или что там могло быть вместо нее, в том, где она была заложена и приведена в действие. Суть — в наличии воли у людей осуществить разрушение, которое понесет за собой возможные человеческие смерти, а не в последствиях, ибо последствия — это всего лишь декорации.
Первая мысль – бежать. Бросить все свои вещи и скорее уматывать отсюда, куда глаза глядят, как можно дальше. Но осознание того, что одна просто не выживу, приходит следом. – Что делать? – глупый вопрос, но именно он напрашивается в данную минуту. На мгновение, когда прогремел взрыв, вся группа словно оцепенела. Но ведь военные к такому готовы, верно? А может, это их гранаты взорвались из-за пробравшегося на территорию лагеря зверька? Я уходила в числе последних и видела, как солдаты оставляли «подарки».

Очень часто люди почему-то думают, что самое сильное чувство на земле — это любовь. Конечно спорить нет смысла, любовь очень сильная, но я задаюсь порой вопросом: а самая ли она могущественная? Я так думаю, что самое сильное чувство — это страх. И даже тогда, когда вы любите кого-то всем сердцем всегда есть страх, что этот самый человек не отвечает вам взаимностью, или же это просто страх в наших головах и всякие вещи, которые мы сами себе надумываем. Поэтому так много песен в моем старом плеере рассказывают о том, как я справляюсь со страхом. Это самое сильное чувство для меня, которое именно сейчас руководила всем моим естеством.
Знаете, бывает так, хоть и редко, что заурядная жизнь вдруг в один момент, просто резко меняется, словно течение горной реки, когда ее русло преграждают камни. Доселе спокойная вода начинает кипеть на порогах, бурлит и несется, сметая все на своем пути и внушая страх простым обывателям. Подхватывает и несет неведомо куда… что будет в следующую минуту… будет ли эта минута… Такие мысли не покидали на протяжении всего забега по джунглям от… От кого мы бежали? В тот момент я честно не понимала, просто срабатывал дикий и первобытный инстинкт самосохранения, когда мозг практически не работал, только лишь посылал импульсы. В какой-то степени была даже рада, что рядом находились военные. Хотя, есть ли вероятность, что все началось именно из-за их появления в нашем лагере?
Когда я порой пытаюсь распознать, что же на самом деле творится в душах моих сотоварищей по несчастью, мне всегда хочется обладать одной такой маленькой способностью. Мне хочется сделать так, чтобы можно было заглянуть им внутрь, в само их естество, дабы разглядеть те светлые и темные помыслы, которые ими движут в тот или иной момент. Затем, только мельком заглянув в джунгли собственной души, я начинаю благодарить небеса за то, что такой способностью не обладаю. Ведь большая часть людей, если не все, те еще подонки.
- Мы никак ее обходить не будем, серьезно? – ох чую, сейчас у какого-нибудь военного сдадут нервы, и меня пристрелят прям тут на месте. Как мне кажется, именно в данный момент я не очень-то нравилась, как и военным, так и группе археологов. Первым из-за того, что не подчинялась с первого раза их приказам, а вторым – потому что им приходилось следовать моему примеру. В этой экспедиции я не была главной, даже близко не входила в список руководства, но все решал внутренний стержень, железные яйца – да называйте, как хотите. Так или иначе, храбрости у меня было побольше, чем у нашей «сильной» части археологической группы. Мужчины и парни просто стояли и мялись с одной ноги на другую, пока главный вояка не пнул одного прямо в воду.
- Слушай ты, камуфляжный. У пастуха есть имя, между прочим, - для пущей убедительности показываю на себя большим пальцем правой руки, - Еще раз назовешь меня так и я… - перехожу на злобный шепот, но потом медленно доходит, что ничем угрожать-то по сути. Поэтому это больше похоже на то, как маленькая девочка канючит у взрослого конфетку и не получив ее, начинает топать ногами. Постепенно приходит безысходность от всей ситуации и все-таки иду через эту чертову реку.
Холодная вода горной реки жжет обнаженную кожу. Ничто не обжигает так, как холод в жаркую погоду. Но это лишь поначалу. А потом он начинает проникать внутрь тела через оголенные ноги, наполняет все нутро, пока у человека не остается сил сопротивляться. Легче сейчас было бы просто сесть и уснуть. Слышала как говорят, что, замерзая, перед концом не чувствуешь никакой боли. Просто постепенно слабеешь и тихонько так засыпаешь, все словно теряет свои прежние краски, блекнет, а потом как будто проваливаешься в море теплого молока, в мир и покой. Здесь было всего несколько метров воды, которая лишь в некоторых местах достигала пояса. – Что это?! – какая-то рыба проплыла рядом с моей ногой, скажем так, переходить на крик не собиралась, но в таких условиях это было оправданным поведением. Не каждый день все-таки приходится бегать через джунгли, реку (и еще черт знает что) от вооруженных местных жителей.
Отец мне частенько писал о том, как прекрасен и жесток мир. О том, каким счастливым стало именно его поколение американцев среднего класса. О том, что жизнь его сверстников оказалась полноценной в это время глобального развития. Океаны и джунгли, кишащие неизведанными животными. Изобилие пищи, возможность выбирать еду себе по вкусу — сегодня эфиопскую, завтра тайскую, послезавтра французскую. Чудеса медицины. Исследования космоса. Голубые ледники. Первые шаги человека по Марсу и появление виртуальной реальности — все это произошло на их глазах. Отец верил (и боялся), что их поколение окажется самым счастливым в истории человечества. Намного счастливее, чем их дети. Но отец всегда умалчивал о жестокости мира. Ох как бы мне хотелось сейчас отправиться куда угодно, только свалить из этих джунглей. Дождь хлестал по лицу, тело не могло согреться после небольшого путешествия по реке. Надо было позвонить по телефону в главный штаб, откуда отправили всю нашу экспедицию, но этот военный опередил меня.
- Отлично. Назови мне свое имя, камуфляжный, чтобы я смогла отправить тебе счета за телефон и лечение, - мне мама всегда говорила, что нельзя вымещать свое плохое настроение на первом встречном! Надо уметь сдерживаться и выбирать. Так вот я и выбрала объект, именно он сейчас раздражал больше остальных.
Рассортировав нас всех по парам, мы пошли пробираться через джунгли. Ноги плохо слушались и цеплялись о многочисленные коряги и лианы. Пару раз поскользнулась на мокрой листве, из-за чего чуть не влетела впереди идущего человека.
- Так, это уже смешно, - ощущение страха ушло окончательно. Преследователи, похоже, отстали от нашего странного отряда. – Нужно сделать привал и высушить одежду, иначе мы все сляжем с серьезными осложнениями, и вам придется тащить нас у себя на спине, - не сказать, что археологи все поддержали меня, но и не остановили, просто стояли и внимательно слушали, изредка поддакивая. Военные хоть и имеют отличный иммунитет, но тоже могли сейчас легко заболеть. Может, камуфляжный все-таки послушает? Хотя велика вероятность, что просто за шкирку меня потащит до самой границы.

Отредактировано Bryce Sinclair (2017-04-30 18:41:31)